Сквозь общий гул неожиданно донеслось:
— Говорит Москва! Говорит Москва! Вы слушаете «Пионерскую зорьку»… У микрофона — волосатый человек Евстихеев… Его слова звучат достойной отповедью ястребам из Пентагона… Я огляделся. Таинственные речи исходили от молодца в зеленой бобочке. Он по-прежнему сидел не оборачиваясь. Даже сзади было видно, какой он пьяный. Его увитый локонами затылок выражал какое-то агрессивное нетерпение. Он почти кричал:
— А я говорю — нет!.. Нет — говорю я зарвавшимся империалистическим хищникам! Нет — вторят мне труженики уральского целлюлозно-бумажного комбината… Нет в жизни счастья, дорогие радиослушатели! Это говорю вам я — единственный уцелевший панфиловец… И то же самое говорил Заратустра!..
Окружающие начали прислушиваться.
С. Довлатов. Заповедник (1983).
Колоритный персонаж из автобиографичного романа Довлатова был известен лишь завсегдатаям Пушкинского заповедника. А теперь представьте: Сочи, июльский вечер 1969 года. Пляжи и парки набиты отдыхающими. Репродукторы-тарелки транслируют общесоюзное радио. Звучит «концерт по заявкам трудящихся». Старшему поколению — Леонид Утесов, молодому — Тамара Миансарова. Твист про невезучего кота вдруг обрывается на полуслове… После паузы и шипения над застывшей в изумлении публикой разносится баритон с кавказским акцентом:
— Внимание, внимание, э! Дорогие жители Земли! Говорит планета альфа Центавра. В буфете у пляжа «Маяк» портвейн разбавляют водой. Это мешает установлению межпланетного контакта. Прослушайте песню вокально-инструментального ансамбля «Битлз» — «Э хард дэйз найт». Что значит «Вино любви разбавлять нельзя»…
После «Битлз» звучат еще менее легальные «Энималз», Боб Дилан и, до кучи, Саймон с Гарфанкелем. Хиты сопровождает ироничный комментарий по поводу местных событий: «Говорят, из питомника в селе Веселом сбежала обезьяна породы «мармозетка почтовая». Если поймаете, просто наклейте на нее марку, и она сама придет в милицию»…
…В те годы радиоприемник был показателем успешности и достатка. Гробовидную «Ригонду» на ножках торжественно вносили в дом и нежно подключали через трансформатор (в большинстве сочинских квартир напряжение было 127 В, а требовалось 220). По вечерам продвинутые сочинцы слушали «голоса». Нет, не те, которые велят маньякам идти на промысел. Слушали «Голос Америки» из Анкары, «Би-би-си» с Кипра и даже скучнейшее «Радио Ватикана». Короткая хрущевская оттепель уже обрастала наледью холодной войны. По «голосам» работали глушилки. А тут пропаганда чуждого образа жизни! И где?! На всесоюзном курорте, где советский человек добродушен, расслаблен и менее всего ожидает нападения.
Незнакомец выходил в эфир с лета 1969 по апрель 1970. Работал широко: от диапазона УКВ 28-29, 7 МГц (разрешенного для зарегистрированных радиолюбителей) — до вещательных диапазонов. Влезал даже на спецчастоты метеодиспетчеров и милиции, охотно вступая в споры о музыке. Никакой системы в его действиях не было: он мог вещать ежедневно по полчаса, а потом замолчать на месяц. Умело использовал детали ландшафта: один из передатчиков обнаружили на опоре Мацестинского виадука.
Засекли его из автобуса с радаром, который начал круглосуточно курсировать по городу. Задержанным оказался Алик Джишкариани, 26-летний киномеханик санатория. Первый радиопередатчик он собрал еще в школе — из консервной банки, угольного капсюля телефонной трубки и батарейки. Забросив на кипарис у дома длинный провод, Алик обнаружил, что его слышат владельцы приемников в радиусе 3-5 км! Позже он усовершенствовал прибор и работал даже на частоте первой фоновой станции «Маяк» (которая, кстати, была запущена в эфир как раз для перекрывания «голосов»).
Предприниматель Семен Кислицкий давно живет на берегу Иордана. Он единственный, кто согласился поделиться воспоминаниями о «первом сочинском музыкальном пирате».
— Алика я знал года с 65-го. Он ухаживал за моей сестрой. Причем оригинально: однажды подарил ей горный велосипед из ГДР, по тем временам роскошь. Вся рама была увита белыми розами… Он тусовался в кафе «Дельфин» на месте теперешней «Мелодии». Там была танцплощадка и нелегальная торговля шмотками. Много общался с моряками торгового флота. Деньги у него водились — снимал полдома у старушки, на улице Горького, целый этаж с мансардой. Помню, в комнатах стояли раскладушки вдоль стен — для друзей. В мансарде — радиоаппаратура, магнитофоны и полки с заграничными винилами. Их были сотни! К счастью, фарцовку в крупном размере и «антисоветскую агитацию» — страшную статью, расстрельную! — следствию пришить не удалось… Мы знали, что его пасут. Я спрашивал — зачем тебе проблемы? Он усмехался: «Я так самореализуюсь». Мне кажется, он до конца не верил, что все так обернется. Сейчас бы он сделал оглушительную карьеру в масс-медиа. А тогда…
Джишкариани получил 3 года с конфискацией аппаратуры (максимум возможного по 206-й — злостное хулиганство). Следы его теряются в колонии-поселении где-то под Тюменью. В Сочи он не вернулся.
Сегодня FM-станциям в южном эфире тесно, как форели в садке. Диджеи-одиночки запросто открывают радиостанции в Интернете — крути хоть «Битлз», хоть тещу под караоке. Их пытаются неуклюже поймать разве что агентства по защите авторских прав.
НА СНИМКЕ: Алик Джишкариани (середина 1960-х, из архива С.Л. Кислицкого).
Виталий ТЮННИКОВ