Продолжение разговора с Владимиром Жириновским и Евгением Тепляковым началось с обсуждения проблем образования, а завершилось обсуждением ситуации «на рынке коррупции». Прошлая встреча расставила довольно неожиданные акценты в проблеме демографии, но заявление депутатов Государственной Думы о том, что фракция готовит иск по ЕГЭ, опираясь на реальные факты подтасовки результатов тестирования, — это уже не просто другой взгляд на привычные вещи.
В.Ж.: Что такое единый госэкзамен? Реформа? Шанс для кого-то из глубинки? Система оценки знаний? Нет. Сегодня ЕГЭ — это даже не реформа, калькой перенесенная извне, не просто некие мысли чиновников, что от Запада надо взять лучшее. Это проплаченные из-за рубежа кардинальные изменения, а по-моему, — просто слом того, что наработала Россия в образовании. Единого госэкзамена в той форме, в которой он проводится у нас, в мире нет. В Америке тесты строятся по-другому, в Европе вообще нет ничего подобного. Мы уже говорили, для чего это делается, — чтобы развалить Россию изнутри. Мы — сильная держава, у нас сильный генный код. Но нам ломают главное. Главное сегодня — не нефть и газ. Главное — культура и образование. Добрались уже и до этого. Мы делаем все, чтобы повернуть вспять этот кошмар под названием ЕГЭ. Фактически у нас сегодня все готово, чтобы от имени фракции обратиться в Конституционный суд для отмены ЕГЭ. В этом иске мы делаем упор на нарушение конституционных прав конкретных граждан. В этом году мы столкнулись с вопиющими фактами нарушений прав отдельных людей. Девушка поступала в вуз. Сдала ЕГЭ по русскому языку, и на официальном сайте вывесили результаты — 100 баллов. Сертификат на руки ей не дали — видите ли, не было бланков. Девушка, золотомедалистка, едет поступать в московский вуз из глубинки. Школа, которую она заканчивала, — очень сильная, в прошлом году ее воспитанники победили на чемпионате мира по программированию. Но неожиданно выясняется: пока она ехала, у нее как-то срезали 28 баллов. 100 и 72 — есть разница? Девочка в апелляционную комиссию — а комиссия уже закрыта! Сертификат ей выдали! Но тогда, когда уже прошло зачисление. Пришлось обращаться в генеральную прокуратуру. Девочку, конечно, приняли в другой вуз, но осадок-то остался. И у нас уже 5 человек готовы идти в Конституционный суд. Люди понимают, что если их права не будут защищены, то через год пострадают их братья, а через 5 лет — вся страна.
— Пять случаев на всю страну… Вы не преувеличиваете значение проблемы?
Е.Т.: Проблема не в пяти случаях. Проблема в системе. К чему ведет ЕГЭ? Первое — к начетничеству. Когда вам дают вопрос и пять вариантов ответа и вы занимаетесь угадайкой — это далеко от системной науки. Пусть все сторонники ЕГЭ посмотрят старый добрый фильм «Доживем до понедельника», где герой Тихонова говорит: «История делает человека гражданином». Но оказывается, нам не нужны такие люди. Нам нужны люди, которые зазубрили кое-что и с этим багажом пришли в жизнь.
В.Ж.: Такие люди очень нужны нашим конкурентам. Хорошо хоть, эта идея идет со скрипом: внедрена повсеместно система ЕГЭ будет только в 2009 году. Нам объясняют: мы вступили в Болонский процесс, мы должны сравнять дипломы. Во Франции и Германии спрашиваем: вы что, не возьмете нашего специалиста с так называемым неконвертируемым дипломом? Мне отвечают: вы что, издеваетесь? Мы возьмем любого вашего специалиста, который нам нужен. Но наш министр образования говорит: ЕГЭ — это хорошо, это стандарты, мы сможем лучших специалистов отправлять в Европу. Хорошо. Отправим. А здесь кто останется? Наша цель — лучшие умы отправить туда? Или в том, чтобы стать не только сырьевым, но еще и интеллектуальным придатком. А из нас это делают! На Китай уже готовятся нефтепотоки, газопотоки, и кто бы меня ни убеждал, что Газпром является национальным достоянием, он таковым ни в коей мере не является. Так же, как и Роснефть. Продали акции — и люди чувствуют, что их опять обманули. Без инновационного прорыва мы сегодня никого догнать не сможем. А ведь у нас карт-бланш на этот рывок. Но слишком много здесь интересов — личностно-корыстных.
— Приятно слышать, что наша высшая школа все еще пользуется авторитетом за рубежом за фундаментальность получаемых здесь знаний.
В.Ж.: Пользуется, да не вся. Нельзя было объединять платное и бесплатное образование. Необходимо было оставить, пусть сократив, чисто государственные вузы, бесплатные, с сильной поддержкой государства, и платные вузы, которые сейчас и без того расплодились в неимоверных количествах. Да, человек понимает, что он не семи пядей во лбу, но идет в платный вуз и платит. Мы смешали это и на выходе получаем: у нас куча бухгалтеров-менеджеров, а главного — инженеров, микробиологов — нет. Такая псевдодоступность сделала высшее образование товаром недорогим, а качество, которое дает большинство этих вузов, не выдерживает никакой критики. Страна потихоньку, вопреки усилиям власти, развивается, но работать некому. Дешевым и некачественным, но «престижным» высшим образованием мы уничтожили систему профтехобразования. Нам нужны хорошие слесари, сварщики, водители, повара — а их нет. Все менеджеры! Но если бы этому человеку и его родителям пять лет назад сказали: милый, подумай, так ли тебе нужен вуз? — он бы задумался. Сварщик сегодня получает 20 тысяч и идет нарасхват. А после вуза чем ты займешься? Но пропаганда смотрит на это по-другому. Такая ситуация — самое печальное — выведет нас к общему отставанию страны, опять мы не делаем инновационных прорывов, а конкуренты наступают: Китай, Иран — это опасность не завтрашнего дня, а сегодняшнего.
— В Сочи мы не очень ощущаем китайскую экспансию. Она действительно столь масштабна?
В.Ж.: Товаров в Сочи китайских нет? Не смешите меня!
— Я подразумевала внедрение физическое, а не экономическое…
В.Ж.: То, что враг у нас — ладно, не враг, конкурент — не на границе, а внутри страны, — это уже очевидно. Нас до сих пор пугают американской угрозой, твердят, что надо укреплять границы. Нет такой угрозы. Наши банки, наши СМИ — все уже скуплено. Враг уничтожил нашу промышленность, скупил людей во власти. От кого обороняться? Даже часть системы вооружения они уже контролируют, в том числе и через оптовые закупки во власти. С этим как будем бороться? За счет коррупции страна успешно развалена изнутри. Сколько, вы думаете, закон о противодействии коррупции лежит в Госдуме? С 2001 года! Шесть лет. А с сентября — я гарантирую — мы получим на экранах активную борьбу с коррупцией. Посадят очередного мэра, заменят прокурора — все снимут, как надо, покажут, где надо, в прайм-тайм. Поборются!
Е.Т.: Бытовая коррупция, если брать классический вариант, формирует коррупцию и выше. Но не надо сажать стрелочника и рассказывать, что посадили особо крупного преступника. Миллиарды долларов уходят в оффшоры — схема работает и сегодня. Не надо давать на нанотехнологии 130 млрд, если уже сегодня известно, что принято решение отдать 10 процентов из этого на административный аппарат. В совет этой госкорпорации уже претендуют войти представители общественной палаты, певец, актриса и так далее. Пару профессионалов, конечно, посадят — чтобы хоть кто-то мог этим знатным управленцам объяснить, что такое нанотехнологии. У нас в ведущем университете, занимающемся нанотехнологиями, стоит оборудование 50-х годов. Но корпорация начинается с управления, а не с закупки оборудования. Ничего непатриотичного нет — давайте закупим японское оборудование. Поставим, обучим и сделаем прорыв. Обоснуйте план, кто будет ответственный за него, и что будет этому ответственному, если план не будет реализовываться по-человечески. И пусть идут деньги — проблем нет. Давайте продлим работу Думы, давайте оставаться на ночь — но чтобы все было сделано по закону, и чтобы депутаты — особенно от партии власти — понимали, за что они отвечают.
— И все же, вернемся к основной теме нашего разговора — к образованию. Меня и, наверняка, многих работников образования интересует оплата учителей по наполняемости классов. У нас же много малокомплектных школ и налицо дефицит кадров.
В.Ж.: Мы последние 20 лет живем в системе мифов, и даже во власти сегодня эти мифы живут на правах полноценной реальности. Например, что нам нужна западная система образования, что она лучше. Никто не говорит, что в западном образовании — мощнейший кризис. В российском образовании много того, что надо просто признать лучшим в мире, а не равняться на чужие стандарты. И люди понимают, что разговоры о качестве западного образования — это мифы. Но вместо этого нам навязывают реформы в режиме слома. Я многократно говорил, что реформа образования идет у нас не по пути развития, а по пути разрушения. До основания разнесем — а потом снова что-то построим. Ничего на пустыре мы не построим. Подушевое финансирование — одна из методик разрушения. Сколько детей — столько и будет школа получать. Детей у нас сегодня мало! А сельской школе что делать? А возьмем безумную идею создания образовательных округов: в этом селе закрыть, в другом закрыть, в третьем закрыть, свести всех в центральную усадьбу и туда возить детей. На юге, может быть, и попроще, а чем севернее, тем чаще получается, что школьный автобус застревает в поле в 30-градусный мороз, и люди отказываются возить детей в школы. Раз попав в такую ситуацию, второй, родители принимают решение переселяться из маленьких населенных пунктов. В результате деревня вымирает. И мы успешно этому способствуем.
Е.Т.: Более 10 тысяч населенных пунктов с географической карты России исчезли за последние 8-10 лет. Прежде всего, потому, что оттуда ушла школа. В прошлом году безумные деньги были выделены на школьные автобусы. Приезжаем в один крупный регион — а там выделили всего 5 автобусов! Пять миллионов жителей региона получили 5 автобусов. Такие вот дорогие автобусы получились. При этом школьные автобусы — это простые и часто не самые новые автобусы, перекрашенные в желтый цвет и с надписью «Школьный». Ни ремней безопасности, ни кондиционирования — ничего. Но при этом у нас дорог-то в России нет, чтобы нормально возить учеников. В Сочи ситуация со школьными автобусами намного лучше: минимум две трети сельских школ имеют свой транспорт.
В.Ж.: Поэтому идея закрывать малокомплектные начальные школы в селах — край абсурда. Село будет жить, только если здесь есть школа. Другое дело, что школа должна превратиться в настоящий культурный центр села. Мы с фракцией КПРФ обсуждали эту проблему. Школа, дом культуры, небольшой медкабинет. Но у нас целенаправленно выводят из села школу. ДК там рассыпался давно, фельдшерский пункт — в перестроенном сарае… Знакомо? А про то, что народ имеет ту власть, которую заслуживает, знакомо? Подумайте над этим.
Беседовала Лариса ЗУЕВА