Что же мы за существа такие странные — люди? И люди ли?! Почти впадаем в беспамятство, когда близкие уходят из жизни, потому что помнить их, оказывается, скорбный до изнеможения труд.
Наши погосты — дикий коллективный памятник нашему беспамятству, за который нам должно быть стыдно, раз не сумели почтить, увековечить, нормально предав земле ушедших в мир иной. Художники Средневековья любили рисовать картины загробной жизни: страшные в мистической жестокости, отчаянные, как глас вопиющего. Сюжеты придумывали, потому что натуры для подобных загробных полотен найти было нельзя. А теперь то, что мы называем кладбищами, — сплошная страшная натура, испоганенная коровьими лепешками, вопиющая неухоженность, заброшенность! В могилах — вода, гробы часто подтаскивают к местам захоронения чуть ли не волоком, натыкаясь на другие надгробия. И коровы спокойно взирают на эту траурную суету, привычно лакомясь скорбными букетами, здесь же их не спеша переваривая до состояния удобрения.
Неужели абсолютное большинство усопших жило так недостойно, чтобы после смерти подвергнуться такому вандализму? Человек выходит из земли — и в нее же возвращается, верша вечный природный цикл. Но разве на наших кладбищах он может слиться с землей, разве прах — это часть болота или навоза? В любой цивилизованной стране под захоронения отводятся лучшие земли, где не случаются наводнения и подвижки грунта. Кладбища становятся продолжением парков, дубравами, оазисами тишины и покоя. Находить земельные наделы под любые застройки мы научились виртуозно! А чтобы почтить память ушедших, чтобы не рвалось сердце от боли за тех, кому выпала доля уйти, — выходит, жалеем землицу? Привычка жить за гранью добра губительна, потому что беспамятство — болезнь живых.
Александр ГРИГОРЬЕВ, председатель комитета по социальной политике, здравоохранению Городского Собрания Сочи