В стране — наследнице державы, победившей безграмотность еще в первой половине прошлого века, — новый «тренд»: неграмотные подростки. Речь не о сленговых девиациях, не о том, что многие подростки стали меньше читать и больше интересоваться событиями в реалити-шоу и сериалах. С каждым годом растет количество подростков, которые после 5-7 класса бросили «неблагодарное» дело сидения за партой, а то и вообще, дожив до юношеских лет, так и не попали в школу.
Маше уже 20. Давно не подросток, год назад вышла из мест лишения свободы, и все же в этом году она получит свой аттестат о неполном среднем образовании. Леше было 15, когда он впервые сел за парту. Показательно, что с начальной математикой у него неплохо: складывает и вычитает он шустро — ценники научили, а вот читает — только по буквам. Сегодня ему 18, и он тоже скоро получит свой первый документ об образовании. Саше 17. Он учится в 7 классе… И знаете, им… повезло. Потому что они все-таки «доучатся», чего бы это ни стоило педагогам и им самим. А сколько детей с похожими судьбами! Подростков, которые после 6-7 класса массово идут «зеленку собирать» и «на каштаны» — да так и застревают в этой псевдовзрослой жизни, по сочинским поселкам никто не считал. О них знает участковый, директор школы наверняка не раз ходил к матери, в детской комнате милиции они если не на учете, то на заметке. В сравнении с «условно благополучными» — не много, но если брать за мерку ценность каждой жизни?
Об этом не принято кричать на всех углах, но число детей школьного возраста, не посещающих учебные заведения, растет год от года. Статистика, правда, в этом плане дает цифры не такие уж страшные, но ведь эти «цифры» серьезно портят показатели тех, кому необходимо отчитываться о том, что обстановка улучшается и грядущие изменения ко всеобщему благоденствию вот-вот наступят. Поэтому к официальным данным стоит относиться с определенной долей скепсиса: в них попадают те, кто не на грани кризиса, а уже за ней.
Как ни странно, традиционно благополучный Сочи первым в крае признал существование этой проблемы. Пять лет назад на педагогическом фестивале — мероприятии по природе своей парадном — межшкольный УПК вышел с проектом «Социальная адаптация подростков, находящихся в трудной жизненной ситуации». И, не спрятав голову в песок, проекту дали в городе зеленый свет. В первый год набирали «переростков» — тех, кто должен бы идти в 8-9 класс, да так сложилось, что и год пропустил, и два, а там уж ни один директор школы не захочет брать себе столь трудный вариант, как семнадцатилетний девятиклассник.
Сегодня «дополучают» свое неполное среднее образование 62 сочинских подростка. И, возможно, это — одна из самых тихих и самых важных побед сочинской педагогики. Цена у этой победы тоже есть. «Мы выжаты под конец учебного года, как лимоны», — отвечает на просьбу рассказать об успехах воспитанников одна из педагогов МУПК Людмила Коваленко. Ведь если в каждом «нормальном» классе есть свой «тихоня в уголочке», от которого не знают чего ждать учителя, то здесь они все такие. Да, это — те самые трудные подростки, которые подчас о жизни знают такое, с чем не каждый взрослый столкнется. Пьянство родителей, ночевки на улице, сигареты с 4 класса — стандартные детали их биографий.
«Первые полгода работаем над тем, чтобы ребята просто приходили. Общаемся. Беседуем. Они ведь у нас из тех, кто в школе «не был, не привлекался», — рассказывает о своей работе социальный психолог Наталья Крылова. Легко сказать, да вот беда: привычка не ходить в школу очень уж сильна. Как ни дико звучит, но немалое подспорье в борьбе за посещаемость — условные судимости части подростков, а значит особое внимание со стороны правоохранительных органов. Бьют по желанию ходить в УПК и проблемы экономического толка: необходимый «маршруточный минимум» для семей этих подростков можно перевести в «булки хлеба», а можно и в «поллитры», но в любом случае, если мотивации у подростка нет — то их точно «не найдут».
Был бы за окном 1975 год, можно было бы идеологически взвешенно упирать на необходимость получения образования: стать достойным гражданином — почетная цель. Но какими же словами вести упирающегося подростка к его аттестату сегодня? У воспитанников УПК социализация на довольно высоком уровне: «уличные университеты» дают множество знаний, без которых можно прожить, но и закалку дают. И попадают в УПК дети с уже сложившимся стереотипом поведения, причем даже не столько потребительским, сколько отражающим мироощущение «вы мне все должны». Отстоять свой авторитет в уличных кругах им под силу: в средствах стать «уважаемым» стеснения нет, в ход идет все — от агрессии до грабежей. Но этот навык не подходит, когда речь идет о рабочей жизни.
Да, многие из них работают. Кто грузчиком устраивается, кто подсобником на стройки. Но официально работодатель, как правило, их устраивать не хочет. Поэтому подросток месяц отработает — а ему заплатят в два-три раза меньше, чем обещали. Для них же это действительно трагедия. Потому что работает эта молодежь не с целью силы попробовать, как большинство устраивающихся на лето по программам временной занятости старшеклассников, а чтобы заработать. Порой, чтобы заработать не на набор «пиво-девочки», а просто на хлеб.
Но, даже зная о таком риске и получая меньше, они все равно работают, и все равно скрывают в УПК, что ходят на работу. «Мы стараемся, чтобы их оформляли официально — сами дети найдут работу или мы поможем — неважно. Важно хоть как-то их защитить» — такова позиция педагогов УПК. Но курсисты боятся, что если педагоги обратятся к работодателю, их уволят без долгих разговоров. И опасения эти небезосновательны.
Отработав месяц-другой, разочаровываются они в карьерных перспективах грузчиков и все-таки находят поддержку в МУПК. Из учебно-производственного комбината их вывозят на практику, устраивают «профпробы» (какая-никакая возможность попробовать себя в разных профессиях), договариваются за подростка с работодателем и кое-какие деньги помогают получить по программам службы занятости населения. Без проблем, конечно, не бывает: сотрудникам МУПК работу детям искать непросто — работодатели на экскурсию готовы приглашать, а вот на работу взять — с опаской…
Собственно работа, поиск профессии — главное в учебе при МУПК. Хочешь стать автослесарем? Учись, пожалуйста: вот тебе практика, вот наставник, может, даже в этот же гараж на работу возьмут, если талант прорежется. Но попытайся понять, что хорошему автослесарю нужны хотя бы азы физики. Так что будь добр: вот тебе учебник, вот тебе учитель. Хочешь стать ювелиром? Приступай. Заодно химию подтяни — потребуется. Тем и мотивируют. Учиться при МУПК образовательным предметам сложнее, чем в обычной школе: урочно-классной системы здесь нет, занятия по предметам идут индивидуально. Зато многие выпускники имеют на руках не только аттестат, но и профессиональный опыт.
Работать глаза в глаза сложно и педагогу, и подростку. Трудные подростки во многом не просты. А из 159 детей, которые все-таки попали в МУПК, 17 были ранее условно осуждены, 63 ребенка проживали в социально неблагополучных семьях, еще пятеро — в социально опасных, почти все — из малообеспеченных семей. И работать учителям приходится не только в чистеньких кабинетах МУПК и вечерней школы. Четверо педагогов учат детей в центре временной изоляции детей и подростков. Но даже тем, кто все-таки попал в систему продуктивного обучения, не всегда удается помочь. Связано это прежде всего с семьями и категорическим нежеланием идти на малейший контакт.
Пятерым подросткам из условно осужденных изменили меру пресечения. С 9 судимость была снята, еще 17 — теперь не стоят на учете у инспекторов по делам несовершеннолетних, а трое даже поступили в вузы. И это результат, на который пять лет назад даже не рассчитывали.
«Многим трудным подросткам надо просто немного внимания», — уверяет Н. Крылова. Да, у психологов многие проблемы решаются легко. Но с «немного внимания» — у нас все хуже и хуже. «Потребность в таком обучении, как у нас, — говорит заместитель директора по НМР Л. Коваленко, — растет год от года». И это более чем тревожный фактор.
Светлана ВОЛОШИНА